«Монстро»

Cloverfield
СШ, 2008
Режиссер Мэтт Ривз
В ролях Майк Фогель, Лиззи Каплан, Джессика Лукас, Майкл Сталь-Дэвид, Ти Джей Миллер

Манхэттен вызывает у любого нормального человека неудержимое желание либо разрушить этот лес, либо хотя бы запустить туда животное, достойное этих джунглей.

Фильм «Монстро» режиссера Мэтта Ривза и продюсера Джей Джей Абрамса основан на реальных событиях. Честное слово. Это история, знакомая всем, кто уже родился к моменту 11 сентября 2001 года: история о том, как люди снимают рушащиеся небоскребы на видеокамеру. Почему небоскребы рушатся — это уже частности.

«Монстро» состоит из двух home movie: в первом речь идет о любви, во втором — о любви и смерти. Второй записан поверх первого, флэшка с этой информацией, как мы узнаем в первые же секунды фильма, найдена в районе, «ранее известном как Центральный парк». Парень, Роб, снимает на видео Бет, свою спящую подругу, потом они договариваются ехать на Кони-Айленд. Первая совместная ночь, прекрасный апрельский день, оба счастливы. Поверх этой записи через несколько недель брат героя начинает записывать вечеринку, посвященную отъезду Роба в Японию (привет Годзилле). На эту же вечеринку приходит Бет со своим бойфрендом, Роб злится, говорит девушке гадость, девушка уходит. Все эти молодежные разборки прилежно записываются на камеру. Еще через некоторое время земля начинает трястись под ногами, и на улицу падает оторванная голова Статуи Свободы. Дальнейшее — хаос.

«Монстро» — бесстыдная помесь «Годзиллы» («скользкое и очень большое чудовище на Манхэттене») с «Ведьмой из Блэр» («несколько глупых подростков записывают что попало на камеру, кончается все плохо»), точнее — «Ведьма из Блэр» эпохи пост-9/11 — нечто гораздо большее, чем просто фильм-катастрофа. Он дает возможность поговорить сразу об очень многих важных, хоть и слегка стыдных вещах.

Например, о значении терактов 9/11 для кинематографа. В «Годзилле» 1998 года тварь обрушивала половину Манхэттена, вторую половину взрывали военные, и сквозь дыры в небоскребах были видны снующие туда-сюда вертолеты. После 2001 года стало очевидно, что облако пыли, поднявшееся в процессе разрушений, не даст зрителю никакой возможности что бы то ни было рассмотреть. В «Монстро» Нью-Йорк заполнен пылью. Научились.

Или вот еще вопрос о природе ужаса. «Ведьма из Блэр» фиксировала частное переживание, «Монстро» показывает, как толпа фотографирует мобильниками конец света. Весь фильм — заслуга туповатого подростка: он снимает все подряд, потому что «люди захотят узнать, как все рухнуло». Это не только отголосок 9/11, когда каждый момент, начиная с пяти секунд, предшествовавших теракту, был зафиксирован чьей-нибудь камерой. «Ведьма из Блэр» запечатлела то, чего нет, «Монстро» показывает то, что есть: монстра. Обсуждать это существо (и падающую с него визжащую многоногую мелочь) бессмысленно. Абрамс хотел показать нечто невообразимое, «то, чего еще не было», показал же нечисть из компьютерных игр, которую, тем не менее, можно нагружать любым смыслом, от политического (неубиваемая тварь, насилующая Нью-Йорк) до экзистенциального. Фильм был бы, без преувеличения, гениальным, если бы монстра мы так никогда и не увидели. Но нет, увидим, и близко. Очень близко. «Я это видел! Оно живое!» — фразу «It’s alive!», прозвучавшую в трейлере, кто-то из зрителей расслышал как «It’s a lion!» («Это лев!»), что привело к бурному сетевому обсуждению образа «гигантский лев, пожирающий Манхэттен». Лев, динозавр, обезьяна, конь бледный — как будто есть разница.

И тут самое время поговорить о вирусном маркетинге и о том, как блестяще Джей Джей Абрамс, отец сериала «Остаться в живых», чувствует, чем захватить зрителя: обсуждение неизвестного Манхэттенского ужаса в сети длилось много месяцев подряд, кто-то даже додумался, что неизведанный монстр, пожирающий нью-йоркцев, это сам Манхэттен и есть.

Или можно поговорить, к примеру, о том, как носитель информации убеждает зрителя в ее достоверности: сними все то же на кинокамеру, и получится скучная подростковая «Годзилла». Бюджет «Монстро» составил всего около $30 миллионов. Вместо того, чтобы удивляться, как же за такие небольшие деньги можно снять такое большое кино, хочется понимающе кивать: ну а на что там деньги-то тратить, любительские видеокамеры нынче дешевы.

Фильмы-катастрофы, фильмы об ужасах в большом городе обычно разворачиваются в псевдореальном, киношном времени, и законы жанра дают нам основание думать, что все закончится хорошо. Крайслер Билдинг отстроят заново, труп Кинг-Конга уберут и отдадут таксидермисту, Гудзон разморозят, а если и не разморозят, Брюс Уиллис все равно выживет, да еще и спасет кого-нибудь. В «Монстро» же заранее предупреждают, что Манхэттена уже нет. Мы, зрители, — не свидетели событий, мы историки. Трясущаяся видеокамера — доказательство подлинности. Псевдодоказательство, потому что монтаж не всегда достоверен, пятна пота на рубашке одного из героев хаотично перемещаются, умирающий человек перелезает с крыши одного небоскреба на другой, в кадре слишком часто оказывается телефон определенной марки… но это все неважно. История не творится на наших глазах, она уже произошла. В нее можно верить или не верить, а больше с ней ничего нельзя сделать.

Но главное, о чем действительно нужно говорить в случае с «Монстро», это о любви. И только о ней. Потому что «Монстро», при всем хаосе и безумии, — это всего лишь история о любви. Мальчик любит девочку, и когда он ее обижает, мир начинает рушиться. И все, что он может сделать, — это пойти к ней, не обращая внимания на бурные спецэффекты. Счастье, боль, ужас, смерть, ядовитые пауки, армия США, — мальчик любит девочку, а остальное все гори огнем.